[Schico]

17.03.2013 в 14:59

Пишет  Moura:

Тексты 3, 4.
Автор: Moura.
Фандом: The Lord of the Rings.
Тип: слэш.
Пейринг: Леголас/Элладан/Элрохир.
Рейтинг: PG-13.
Размер: мини (2003 сл.)
Примечание: Написано на ELF-fest на заявку 1-19. Леголас/Элладан/Элохир, от PG, отец не одобряет дружбы принца с сыновьями Элронда, встречи украдкой.

{read}

~~~

Леголас спешивается у самой кромки воды. Андуин здесь уже, чем ниже по течению, и переправа легче. В это время года, до начала сезона осенних дождей, кони смогут пройти вброд; но пересекать реку он не торопится. Пригладив белопенную гриву, он выдыхает в конское ухо несколько напевных слов - и животное, то ли столь послушное его воле, то ли более разумное, чем представители многих разумных рас, серебрящейся тенью исчезает в предвечернем сумраке. После достаточно будет просто позвать.
— Ты не боишься? Остаться одному, на пустынном берегу, без коня и оружия?
Он оборачивается к реке, неосторожно оставленной за спиной; впрочем, оставлять за спиной равнину было бы столь же неосторожно. На том берегу, гарцуя, перебирает тонкими ногами соловая пятилетка. Всадник на её спине - темная одежда, безупречная осанка - одной рукой наматывает поводья на запястье другой; черт узкого лица не различить в сумерках. Его голос - чистый, уверенный, с долей беззлобной насмешки - слышится удивительно ясно. Впрочем, Андуин здесь, да, неширок.
— Я не безоружен, - на секунду усмешливо прищурившись, улыбается Леголас, неспешно заводя руку за спину и вытягивая из колчана тонкую стрелу с зелёным оперением. Она ложится на тетиву, как в объятие, плавно и почти нежно.
С того берега слышится короткий сухой смешок - кажется, одобрительный. В воздухе нет запаха опасности, только от реки тянет вечерней свежестью.
Двое смотрят друг на друга с разных берегов до тех пор, пока за спиной всадника не слышится тихий перестук копыт. Позади соловой кобылы появляется гнедая; на своей спине она несёт воина, как две капли воды похожего на первого.
— Элладан? - он вопросительно смотрит на опередившего его, после - на лихолесца. - Леголас? Что за шутки, о Элберет? Опусти лук.
Элладан, ещё раз пропустив короткий, негромкий - словно звук обломанной ветви - смешок, дергает поводья, и соловая ступает в воду. Спутник следует за ним, догоняя на середине реки, и теперь соловая и гнедая идут голова к голове. Леголас, всё ещё держа на тетиве стрелу, ждёт.
— Какие новости? - буднично интересуется он, когда всадник с ловкостью, людям не присущей, соскальзывает со спины гнедой.
— Высокий Проход ещё открыт, но на Мен-и-Наугрим уже лежат снега. Рано для этого времени года, - он, обернувшись к реке, прищурившись, смотрит вверх и вдаль, туда, где виднеются вершины Мглистых гор. Келебдил, Карадрас и Фануидол выделяются на светло-синем небе тремя зубцами огромной короны из неведомого темного металла. - Но мы прошли. Опусти лук, - повторяет он, подходя ближе и мягко отводя его руку, удерживающую стрелу, в сторону.
Леголас, улыбаясь одними углами губ, заглядывает ему в глаза, не препятствуя жесту, а потом холодные пальцы осторожно касаются его лица - и он смежает веки.
У Элрохира, сына Элронда, губы столь же успокоительно-прохладные и мягкие, как и прикосновения. Леголас с силой сжимает в пальцах тонкую стрелу, рискуя переломить её пополам.
Когда чьи-то ладони со спины опускаются ему на плечи и кто-то властно, но не резко вжимает его в свою грудь, он думает, что не почувствовал за спиной опасности просто потому, что её нет, и здесь и теперь быть не может. Встреча, долгожданная до вымученности, кружит голову больше ласковых пальцев, скользящих в волосах, и губ на шее - там, где начинает бешено биться жилка.
— Долго, - говорит он. Это не укор и даже не жалоба; просто констатация очевидного. В их собственном, на троих, временном пространстве полгода, от ранней весны у границ Лихолесья до сентябрьских сумерек на берегу Андуина, длились столько же, сколько каждое тысячелетие этой Эпохи.
— Да, - соглашается Элладан, касаясь губами его затылка. - Даже для нас.
— Это удивляет тебя? - Элрохир смотрит на брата через плечо Леголаса; их пальцы переплетаются поверх ткани его походной куртки. Он не разделяет двоих, наоборот - скрепляет, и звонкая дрожь проходит по телу от одной этой мысли.
— Удивляет? Нет. Нет, это не удивляет меня, - медленно отзывается тот, снова прижимаясь губами к золотящимся прядям. - Зачем отпустил Гелиона? - вдруг спрашивает он - тоном совсем иным; таким один из наследников владыки Имладриса отдаёт приказы. - Думаешь, что даже кони следят за тобой?
Леголас одним текучим движением выскальзывает из двойного кольца рук, отходит в сторону, опускает лук на расстеленный плащ и говорит, не оборачиваясь:
— Как бы то ни было - не в этот раз. К тому же, все заслуживают свободы. Хоть один глоток её.
Тишина плывёт над берегом, как туман, укутывающая в себя и вязкая, пока не разрывается тихим треском, с которым из кресала высекается искра.
— Это ли то, чего ты хочешь? - негромко спрашивает Элладан - близко, над самым ухом, так, что выдох касается виска; Леголас снова не замечает его шагов.
— Дурная привычка - подходить к друзьям со спины.
— Полезное умение - подходить неслышно, - парирует тот. - Для разведчика. Ты не ответил, Леголас. Этого ли ты хочешь? Свободы? Желание, с которым следует быть осторожнее.
— Склонность к размышлениям, приличествующим мудрецам, приходит к нему во время долгого пути, - отзывается от разгоревшегося костра Элрохир, но в его собственном голосе задумчивости не меньше. - Оставим это мудрейшим. Ты устал, Элло.
— Я устал, - кивает тот и, коротко пробежавшись кончиками пальцев вдоль позвоночника Леголаса, отходит к огню.
— Я так и не услышал новостей, - улыбнувшись, оборачивается лихолесец.
— Зреет буря, - просто отвечает Элрохир. Языки рыжего пламени лижут днище неглубокого котла; он кидает в воду свежо и терпко пахнущие травы и поднимает голову. Пламя начинает плясать и в глазах - темных в полумраке. - Минул месяц и ещё неделя, как мы ушли от пределов дома. Орки Гундабада, - по его лицу, тонко и остро выточенному, пробегает легкая тень омерзения, - теперь не боятся проходить всё дальше на Юг. Ещё немного - и мы будем встречать их у границ наших лесов.
— И никто не уйдёт живым, - шелестящий шепот Элладана, кажется, глушит свет от костра; его лица не видно в тени, но Леголас не уверен, что хотел бы видеть. У сыновей Элронда свой счет к оркам Мглистых гор.
Элрохир лишь кивает в ответ, продолжая:
— Отец ждёт известий от Митрандира и Элессара; дунаданы ходят далеко и многое замечают. Как только получит их... - Он замолкает на секунду, глядя на Леголаса поверх огня. - Я думаю, отец соберёт Совет. Но об этом владыку Трандуила известят посланники отца, не мы. И участвовать ли в этом Совете эльфам Сумеречных лесов или нет, будет зависеть не от его воли. Идёт общая беда, Тьма поднимается над Средиземьем.
В костре громко трескает, разгораясь, ветка; сумрак вокруг кажется плотным, черно-синим и густым, как чернила. Дальние звезды вспыхивают - и, мнится, гаснут на долю секунды.
— Не будем об этом, - негромко просит Элладан, и в его голосе снова приказ - как укутанный в плащ клинок. Сталь в обманчиво мягкой оболочке.
— Отец снова скажет, что эльфы Имладриса слишком часто вмешиваются в дела иных рас. Слишком пристально следят за Свободными народами и своей рукой направляют их.
— Он приписывает отцу больше, чем есть; это лестно, - узко, одними губами, улыбается Элрохир - и собирается продолжить, когда его опережает брат:
— Лучше быть слепыми, запершись за стенами древних лесов, и не ведать беды, пока та не постучится в двери? - Элладан резко оборачивается одним неуловимым, словно в танце, движением. Леголасу видно, как он весь подбирается и застывает, высокий и гибкий, похожий на готовую вот-вот зазвенеть струну. - Отец не даёт нежеланных советов. К нему идут сами.
Леголас готов ответить, но раскрытая ладонь Элрохира взмывает в воздух; несколько слов, успокоением растекающихся по крови, еле слышно звучат над рекой. Элладан качает головой, но больше ничего не говорит. Они все больше ничего не говорят до тех пор, пока Леголас не произносит тихо - скорее для самого себя, чем для собеседников:
— Тем, кто живёт в лесах, сложно понять Эльдар равнин - и наоборот, - он протягивает руку в сторону, и Элладан, помедлив, сжимает его ладонь и делает шаг вперед. - Одни слишком дружны с людьми, другие - слишком много помнят о своём превосходстве, но век от века оно всё более и более мнимое. Мы все запираемся в тайных городах и лесных убежищах, и это то, о чём я говорил тебе - о свободе. Но свободы у нас не будет, пока надвигается буря.
— И мы снова говорим о Тьме, - в голосе Элрохира, отправляющего в воду очередную пригоршню подсушенных листьев, укор. Он подсаживается ближе и тянет Леголаса на себя, заставляя полулечь и прижаться спиной к своей груди.
— Войне быть вне зависимости от того, будем ли мы о ней говорить или нет, Элро. - Элладан, покачав головой, наконец опускается на расстеленный плащ и, подумав с мгновение, растягивается на нём, кладя голову Леголасу на колени. Тот бездумно вплетает пальцы в темные текучие пряди.
— Долгой войне, - тихо говорит лихолесец.
— Долгой? Нет, я не думаю. Страшной - да.
И Леголас наклоняется, мягко касаясь его лба губами; под прикосновением разглаживаются тревожные складки морщин и в отсветах костра лицо его кажется гораздо более юным - даже по эльфийским меркам.
— Я прибуду на Совет, - шепчет он. - По воле отца или же против неё. Хватит ждать и хватит запирать двери.
— В дом Элронда Полуэльфа? - Губы Элладана, так близко от его лица, невесело дергаются, но Леголас знает, как это исправить, и накрывает их своими. Пожалуй, он ждал этого с того момента, как соловая кобыла ступила в воды Андуина, неся на своей спине насмешливого и опасного всадника, и сам не понимает, почему так долго ждал. Элладан отвечает мгновенно и яростно, выгибаясь над его коленями и подаваясь вверх. Его взметнувшаяся рука опускается Леголасу на затылок, притягивая ниже и ближе, и там, в волосах цвета белого золота, его пальцы переплетаются, встречаясь, с пальцами брата. Не проходит и минуты, как и их губы встречаются на губах Леголаса - и тогда он позволяет себе, наконец, выдохнуть и перестать привычно нащупывать пальцами другой руки дугу лука; он заводит её за спину, сжимая в горсти ткань на чужом плече. Звезды над зубцами Мглистых гор разгораются, сияя.

— Уходи первым. Так мне будет покойнее, - Элладан выливает на тлеющие угли остатки травяного чая из котла; по осеннему сырому воздуху распространяется тонкий, свежий запах - земли после дождя и первой мартовской листвы. Его лицо серое в предрассветном сумраке, а черты острее и истонченнее; тени делают его старше. Он снова собран и сосредоточен - слишком, а, впрочем, «слишком» уже давно ничего для него не значит. - Сколько с тобой - и что они знают?
— Приграничный разъезд ждёт меня на лесном рубеже к западу от тракта. Не беспокой себя этим; им ничего неведомо, а я придумаю, что сказать.
— И ты веришь, что владыка Трандуил не знает, куда его наследник исчезает, на дни теряясь вдали от дома? - Элрохир перебрасывает через спину гнедой попону и оборачивается. Они говорят об этом каждый раз - и, кажется, никогда не перестанут.
— Он знает, - коротко и узко улыбается Леголас, легко, одним прыжком, взлетая в седло. - Но это не в его власти.
И тогда Элладан вдруг, стремительным шагом преодолев разделяющее их расстояние, вскидывает руку, сжимая пальцы на его ремне, и тянет на себя. Леголас наклоняется вниз.
У крепкого, как вино, болезненного поцелуя отчетливый привкус горечи: металла и прощания.
Отстранившись и глотнув холодного воздуха, он удерживает руку Элладана и тянет её к губам, долго и жарко прижимаясь ими к раскрытой ладони.
— Элло, - тихо зовёт Элрохир - и отворачивается. Но перед этим Леголас успевает заметить в его взгляде (небо - над северными - горами...) мгновенную и острую, как осколок стекла, боль, близкую к телесной.
С каждым разом им становится всё сложнее прощаться, и он не знает, чем это объяснить - может быть, виной тому Тьма с Востока, а, может быть, тот узел, что они раз от раза всё крепче затягивают вокруг своих запястий. Три руки - и одно вервие.
Внезапная нежность заполняет тело, как вино - прощальный кубок, она встаёт поперек горла и не даёт сказать. Мотнув головой и вдохнув, Леголас шепчет несколько слов - напевная, музыкальная речь, непонятная постороннему уху - и дёргает поводья. Он пускает Гелиона намётом сразу с места - и не оглядывается, ибо это дурная примета.
Элладан, не взглянув ему вслед (ибо - тоже), взмывает в седло.

— О чём ты думаешь? - тихо спросит Элрохир, когда они переправятся на тот берег, и Элладан, помолчав, ответит - так же негромко и не повернув головы:
— Пусть война никогда не придёт в его дом.
— Она уже пришла, - после паузы отзовётся тот.
И оба бездумно коснутся собственных запястий - словно там, под тканью и кожей наручей, действительно завязан узел, который не распустить.

Автор: Moura.
Фандом: The Lord of the Rings.
Тип: слэш.
Пейринг: Йомер/Леголас.
Рейтинг: PG-13.
Размер: мини (1824 сл.)
Примечание: Написано на ELF-fest на заявку 1-33. Эомир/Леголас. Ревность Эомира к Арагорну. Можно устоявшиеся отношения или нет. Не стёб.

{read}

1.
Его пальцы скользят в светлых волосах человека; касание слишком непривычное, новое для них обоих: для одного - потому, что никогда ранее не доводилось прикасаться так к смертному - впрочем, ни к кому вообще. Для другого потому, что ласка - это последнее, к чему привыкли воины Рохана. Леголас снова проводит от виска вниз, по контуру лица, едва касаясь кожи, его рука замирает у Йомера на груди. Там, под тканью и частоколом рёбер, быстро бьётся чужое сердце - как перед битвой. Йомер вдыхает воздух - слишком медленно и глубоко, до головокружения.
Это - как переплыть Андуин Великий от одного берега до другого, как пройти через перевал Багрового Рога без потерь. Преодоление границы - или опасности, или себя.
Преодоление - ключевое слово.
Леголас смотрит на него выжидающе - или напряженно, или успокаивающе, или удивлённо, или равнодушно, - он может смотреть как угодно, глаза молодого Роханского короля закрыты.
— В ту минуту, когда ты вырос передо мной из зелёной травы, подобно древней легенде, - голос хриплый; он прочищает горло и, мотнув головой, продолжает: - я знал: это будет моя погибель.
— Нет, - качает головой Леголас. - Не так. Это не так.
Он больше ничего не объясняет, только, дойдя до порога, оглядывается, чтобы встретиться с Йомером взглядами. А после отдергивает полог и, ловко пригнувшись, выходит из палатки, на секунду впуская внутрь суетный предпраздничный шум. Кормалленское поле готовится чествовать героев, а новый король Рохана с силой сжимает виски ладонями, мучительно морщась.
Он привык биться и вести за собой людей - это то, что он хорошо умеет. Но он совершенно не умеет думать о материях, слишком высоких для воина.
«А для человека?»
Леголаса здесь уже нет, но вопрос, который он мог бы задать, всё-таки звучит где-то в сознании Йомера.

2.
Он думает о Йовин. Он хорошо помнит, как сестра смотрела на наследника Исилдура, как вздрагивала, когда их пальцы соприкасались на ножке заздравного или поминального кубка. Он не заметил бы этого ни как племянник короля, ни как мужчина, но замечал как брат, ничего ей не говоря. Она должна была пройти этой дорогой сама - от стен родного дома, подобных клетке, до Пелленорской равнины, - и там обрести свободу.
Ребёнок, воин и женщина, полюбившая мечту и тень близкого величия.
Что ж, по крайней мере, он знает, как смотрят на Арагорна, сына Арахорна, те, кто готов следовать за ним по Пути Мертвых. Так смотрела сестра - и так смотрит Леголас из Сумеречья.
Возможно, - думает Йомер, глядя в огонь костра, - так смотрю и я сам.
Вернувшийся Король - его названый брат, и от этого становится легче. Всего на секунду, ибо тот, кто, вскинув голову, гордо и счастливо смотрит Арагорну в спину, стал когда-то проклятием роххирима, поднявшись навстречу из зелёной травы и откинув капюшон плаща.
— Проклятием, - проговаривает он, пробуя сказочное, песенное слово на вкус.
Или благословением.
Понять и выбрать так же сложно, как сложно теперь и всё остальное, бывшее таким простым до того дня, когда между рекой и холмами состоялась встреча, изменившая больше, чем он хотел позволить.
Йомер пытается вспомнить, когда это началось - тогда ли и там же ли, в Эдорасе ли, в Хельмовой ли Пади, у Изена или в Хорне - и не может. Ему мерещится, будто взгляд эльфа был с ним всегда - вторым доспехом поверх первого, древним заклинанием поверх страницы манускрипта. Взгляд, ведший, как звезда. Взгляд, говоривший беззвучно и бессловесно.
В его жизни, простой и ясной, Леголас, сын Трандуила, - это крушение основ, и возрождение, и страхи, и надежда. И самую толику - горечь на корне языка.
— Ты печалишься в дни радости, - тонкая ладонь легко опускается на плечо; Йомер не вздрагивает только потому, что быть готовым к неожиданному нападению - это в крови.
И нет, он не знает, почему думает об опасности.
— Ты подошел неслышно, - не повернув головы, говорит он, и проклинает мгновенно изменяющий голос. Леголас вздыхает над его головой - протяжно и тихо.
— Ответь, - просит он.
Отвечать на незаданные вопросы - ещё одно умение, которое пришлось освоить, но Йомер только осторожно поводит плечом, и Леголас убирает руку. Минуту - или полсотни минут, он и в чем не уверен - над ними висит тишина, прозрачная и гулкая, только изредка сквозь неё доносится треск костра. Йомер ждет, что тот уйдёт обратно в сгущающиеся сумерки, но Леголас остаётся. Обходит поваленный древесный ствол, еле заметно морщась - гримаса боли, легкая, как тень - и садится рядом.
— Я чувствую твой страх. Что-то изводит тебя, - его голос ровный и твёрдый. - Что, Йомер, сын Йомунда?
— Как это случилось со мной? Колдовство или безумие виною? - Хрипло спрашивает он вместо ответа, и тогда чужие пальцы сплетаются с его. Жар от костра концентрируется внутри, собираясь в солнечном сплетении и расходясь по телу знакомой, узнаваемой лихорадкой. Он стискивает зубы и руки, крепко сжимая в своих ладонях чужую.
— Если бы я мог тебе ответить, - шепчет Леголас, глядя в огонь.
Как ты случился со мной? - так звучало бы вернее, но тот всё равно не ответил бы. Ответы - убийцы вопросов.
Впрочем же, Леголас может задать ему такой же вопрос, и ответа не будет у обоих - как и на все прочие, которых у Йомера, молодого короля Рохана, ещё великое множество.

3.
Он никогда не боялся причинить женщинам боли, целуя их. Они были в его жизни случайными гостьями, а главное - гостьями, знавшими, на что идут; женщинами определенного толка, не требовавшими от него ни любви, ни излишней нежности, и ему не от кого было ей научиться. Не от кого - и некогда.
Раньше он думал так же: незачем, но теперь не думает. Теперь, когда страшно сделать лишнее движение, он злится на себя и на того, чью ладонь, сгорая изнутри, прижимает к губам; узкую белую ладонь, длинные тонкие пальцы в мозолях от тетивы. Эта злость, совсем не такая, какую приходилось испытывать прежде, мешается в нём с желанием, восхищением, благоговением, страхом; колдовское зелье течет по венам, кружит голову, и он в последний раз спрашивает у всех высших сил, какие может припомнить: за что?
И, опустив руку на чужую шею - мягкие волосы под ладонью, - тянет на себя.
Леголас подается вперед сам, словно этот жест - разрешение.
Голова идёт кругом, он то кусает чужие губы, то приникает к ним, как к источнику, чтобы напиться. Всего слишком много - дикого, манящего, неведомого.
Леголас, сжав его плечи, откидывает голову, темные губы раскрываются в беззвучном «о», когда Йомер дергает вверх его походную куртку и запускает под ткань ладони. Собственные руки на этой коже ощущаются загрубевшими до окаменелости, но это беззвучное «о» не иссякает, а тянется, тянется, и Йомер сцеловывает его, ведет ладонями ниже.
— Не сломаюсь же я, - выдыхает Леголас. Когда он распахивает глаза и кивает, взгляд его утягивает в себя, и там, в этой глубине, Йомеру видится круговорот миров и зарождение вселенной; небесная музыка сливается с громким, неровным дыханием - короткий вдох, судорожный выдох.
Этого так много - и всё-таки мало.
Йомер знает, как ещё тот умеет смотреть; на него он не смотрит так никогда. Он заставляет себя не думать об этом.
Это получается даже слишком хорошо, когда Леголас приникает ближе, обвивая его руками и с неожиданной силой вжимаясь телом в тело.
— Йо-мер.
Завтра они покидают Кормаллен.

4.
— Я обрёл в тебе брата, - произносит он, сжимая плечо Арагорна. Тот повторяет жест, словно отражение в зеркале, и улыбается устало и ясно. Йомер не лжет, он просто не умеет, и в лице нового Короля Запада он действительно обретает больше, чем друга, и только колкая заноза где-то за грудиной, ноя, не даёт успокоения. - Что бы ни случилось, я буду верен тебе и пойду за тобой, куда бы ты ни призвал меня.
Он даёт эту клятву нарочно - слишком крепкую, слишком: сургуч на письме, слишком: щит. Он успевает возненавидеть себя, пока вспоминает тусклый свет от чадящих светильников, ложащийся на чужую влажную кожу; светлые волосы, потемневшие на висках, голос, скороговоркой, напевно шепчущий что-то на ухо на языке - ровеснике звёзд над шатрами, и то, как легко и сладко было засыпать под этот голос.
Слишком много даров от столь страшной войны.
— Гондор отныне - дом для тебя и твоих потомков. Всё, что есть моего, отныне и твоё тоже.
Йомер вздрагивает от ответной клятвы, как от удара бичом.
Ему кажется, что крыши Медусельда с грохотом и треском обваливаются вниз, хороня под собой.

5.
— Мне сложно понять смертного человека, - Леголас, качнув головой, на мгновение замолкает. - Но допускаю, что тебе понять меня ничуть не проще. Поэтому я спрошу у тебя прямо: то ли, что происходит, так мучает тебя, или этому есть иная причина? В твоих глазах я вижу темноту - и она пугает меня. - Пауза плотная, как шерсть походного плаща. - Завтра я покину твой город - и сердце твоё успокоится.
Йомер сжимает и разжимает кулаки - раз, и другой, и третий.
Ему хочется, чтобы завтра наступило скорее - и чтобы оно никогда не наступало. Быть героем баллад менестрелей - смешно, недостойно; стыд и презрение к себе накатывают волной, но он всё-таки спрашивает, ибо данная и взятая клятва першит в горле:
— Я ли - тот, к кому обращены твои помысли? Или только отражение правителя более высокого?
Леголас, повернувшись к нему, смотрит в лицо так, словно Йомер говорит с ним на языке, которого он ранее никогда не слышал. В опустевшем тронном зале пусто и ветер гуляет по углам; он кажется Йомеру слишком холодным. Уйти хочется, не дожидаясь ответа.
— Элессар? - заговаривает, наконец, Леголас, и в его голосе - лишь капля удивления и горазд больше понимания. - Я смотрел, но не видел, теперь я понимаю. Ты слишком долго, - продолжает он, - был среди тех, кто любил его, как вождя и повелителя. Не сложно спутать это с иным. Но он такой же Король мой и брат, как и твой. Его кровь такая же моя, как и твоя. И моя вера в него так же не знает меры. Неужели это отличает меня от прочих столь сильно?
Йомер молчит. Он не знает, чего ждёт; осознание опаздывает, мысль клубится в голове туманом и сердце вдруг начинает биться там, где совсем не должно, у самого горла.
— С того дня на равнинах твоей страны это мучило тебя?
— Кем я кажусь тебе? - угол губ дергается, Йомер закрывает глаза и еле удерживается, чтобы не садануть кулаком по столу - от злости на себя, новой и выжигающей изнутри всю скопившуюся черноту. - Солдафоном без разума? Глупым ревнивцем из шутовских песен?
— О воины Рохана, - вдруг вздыхает Леголас, и в этом вздохе роххириму слышится улыбка. - Человеком, - негромкий голос звучит совсем рядом; чужие пальцы осторожно касаются лица, оглаживают линию бровей, обводят контур губ; они обжигают, прохладные и осторожные, и Йомер перехватывает его запястье. - Человеком, - повторяет Леголас, перекатывая слово по языку.

Никто не сумел бы предвидеть, но в ту минуту, когда ты вырос передо мной из зелёной травы, подобно древней легенде, я знал... я уже знал. Слишком нескоро для тебя и слишком скоро для меня Его древний дар вернётся к тебе, а я унесу эту память далеко, за серебряную завесу этого мира, и там она останется со мной так долго, что на твоём языке сказали бы: «Навсегда».

Йомер, сын Йомунда, король Рохана, не успевает понять, падая в мягкий, как перина, сон, действительно ли слышит этот голос - или тот только грезится ему.