окончание, не влезло в пост))

…
30 суток в каком-то совершенно другом мире и времени заканчиваются, ты оставляешь Мэту (стального цвета странный человек, странный, потому, что считает шефа своим другом, «и меня, Майкрофт, не волнует и не интересует твое мнение по этому вопросу») ярко-оранжевый берет, слышишь в спину «удачи, кадет, хотя подозреваю, что уже лейтенант», и выходишь под зимнее небо Хитроу, в мир, где есть границы, интересы, войны и противостояния.

«Мир сложней, чем кажется. И лучше. Остальное забудьте, а это - запомните. М.Х.»
«Винтовка вам идет больше зонтика»
«У тебя слабость к мужчинам в форме и с оружием. М.Х.»
«Поэтому вас так и не смогли убедить надеть форму?»
«У тебя три выходных. М.Х.»
Сквозь зимний туман огромный оранжевый шар вызывает у тебя улыбку, а сам оранжевый – особенно когда ты чистишь маленький, солнечно-оранжевый апельсин - на целую вечность вперед связан с внезапным теплом в сердце и чувством, что мир лучше, чем кажется.
Фиолетовый
Руки дрожат и не слушаются, за окном грохот, так что дребезжат стекла - кто сказал, что зимой не бывает грозы? Молния рассекает небо - ослепительно белая - и белый туман застилает глаза, в голове глухо и эхом отдаются раскаты. Ты сползаешь по стенке и сцепляешь пальцы в замок – костяшки белеют, дрожат уже не только руки, а убежать в цветные, спасительные сны не получается.
Утром светит солнце, но ему не удается пробиться через туман, весь день ты путаешь телефонные номера, пишешь смс с ошибками и к обеду сталкиваешься с холодным взглядом шефа (поставьте на телефон тетрис, займите диван на веранде и не попадайтесь на глаза). Через два часа приходит Док. Док может почти всё, и единственное где он всегда проигрывает – это диета шефа, поэтому ты надеешься. Пульс, изучающий взгляд в глаза, отблеск фонарика, в какой-то момент кажется, что он пробирается через туман, что-то спрашивает, большей частью ты киваешь в ответ. «Не советую долго оставаться одной», выносит Док вердикт, «я скажу шефу».
На ночь ты остаешься во флигеле, помогая (новый бейдж на обтягивающем свитере) Скотту рассортировать бумаги (во Франции выборы, это важно для Европы, это может отразиться на Англии, количество бумаг можно смело умножить на два).
«Поехали», - Скотт сдает дежурство Стиву.
Наверное, в твоем взгляде есть вопрос.
«Домой, куда же еще. Не могу обещать, что это будет просто, но, кажется, у нас нет выбора» - сообщает тот.
«А я могу обещать» - Стив машет вам на прощание сводкой с двумя желтыми полосами (главу МИ5 хватил бы инсульт, если бы он это увидел).
Стив оказывается прав.
Дом так и остается один на четверых – больше 4 людей в нем никогда не бывает, если не считать занимающихся раз в день уборкой двух тихих женщин.
У тебя фиолетовые полотенца – разбросаны в каждой ванной, приезжая поздно вечером ты чаще всего засыпаешь в свободной этой ночью спальне, утром завтракаешь с заступающим дежурным и с ним же едешь на работу («хоть где то экономия, порадуем наше казначейство», - усмехается шеф). Туман перестает мешать к Рождеству, зима пролетает стремительно, а к весне ты знаешь, что Стив пахнет можжевельником, Стен – засыпая - легко целует тебя в плечо, Сид за несколько минут может заставить забыть тебя о работе вечером, а Скотт наоборот - создать прекрасное настроение утром.
На заднем дворе, на солнечной стороне клумба и сейчас – весной - тут буйство двух красок: фиолетовый на желтом.
Ты не знаешь у кого из них такое чувство юмора, знаешь, что это в общем-то ничего особенного не значит, что тебе просто запрещено оставаться надолго одной («я не буду записывать это в ваш контракт, думаю, что вы и сами вряд ли захотите ставить эксперименты, но считаю нужным вам официально это сообщить, учтите это когда будете планировать мои командировки и порадуйте наш бюджет одним номером»), но вдыхая этот теплый, дразнящий, фиолетово-желтый аромат, ты понимаешь, что Док прав («думать ты обязана на работе, остальное время я бы рекомендовал отключать эту функцию твоего мозга, уж тебе это не составит труда»), а на столе вместо пирожных стоит торт усыпанный вишнями и клубникой, ни одного проблеска белого (Скотт-Стив-Стен-Сид – легко догадаться, рассчитывают на большую его часть), лежит билет на последний товарищеский матч Англии перед чемпионатом мира (немецкое правительство приглядывает за противниками и желает компании на футбол, но знает, что с шефом это не светит), новый блекберри (начиненный всем, что только можно запихнуть в телефон дополнительно, у центра правительственной связи была сверхурочная работа - шеф).
Тебе сегодня стало 26 (ты заглядываешь в свое личное дело, чтобы проверить это) и думаешь, что лучший подарок это спаленный солнцем туман, позорно сдавшийся сегодня утром. Тебе по-прежнему чего-то не хватает, но это не беспокойство, а предвкушение, ожидание чего-то нового.

«Решили, наконец, наслаждаться новой жизнью? Поздравляю. М.Х.».
Ты поднимаешь глаза на шефа, и он улыбается, улыбается нешироко, по-иному, ты недоверчиво смотришь, а потом понимаешь - улыбка искренняя. Ни маска, ни кривая пародия одной стороной лица, ни имитация, ни вежливость. Раз в вечность - когда ему удалась действительно важная и интересная операция - Майкрофт Холмс может себе это позволить Это переворачивает весь только что выстроенный мир, и ты смеешься.
«Страшный государственный секрет, за разглашение – перевод в МИД на месте. Кофе, где мой кофе?! М.Х.»
…
Радуга.
В этой картине чего-то отчетливо не хватает. Цвета пляшут в голове, не давая сосредоточится, на мгновение складываются во что-то правильное и тут же ускользают. Эта неуловимость сводит с ума. За окном тучи, ветер, тут огонь, тепло, диван, раскрашенные тобой листы, и его взгляд. Листы уже не нужны, тебе это известно, а взгляд уже не сосредоточенный, а задумчивый, а значит ясно, что какое-то решение уже принято. Коммуникатор прижимает собой листы, а ты опускаешься на теплый, пушистый ковер, обхватываешь колени руками и смотришь в огонь. Оранжевый, красный, желтый – много оттенков.
Узкие пальцы скользят по щеке (даже не вопрос, скорее предложение, почти неуловимое) и ты прижимаешься к ним (ответ, который ты не можешь сформулировать). Разбираться с его пуговицами увлекательно, хотя с твоим платьем, конечно, быстрей. Но потом это до искр в крови неторопливо, желанно, и, наконец, вместе с выдохом цвета перестают упрямиться и выстраиваются в верную последовательность. Теперь всё правильно.
За окном (серые, потерявшие мокрый свинец) уже не тучи - облака - расступаются, а соседние горы расчеркивает слияние цветов.

«Радуга. М.Х.», - сообщает телефон.

- О, да, - ты щуришься от внезапной яркости, - теперь правильная.
- Уверяю, тебе нужно другое.
- Конечно, - пальцы скользят по кнопкам, пока взгляд прикован к картине за окном.
«Но/когда/если/может быть…»
- О, ты не ошибешься, я уверен. Но да, сейчас я не имею ничего против. Ты всё равно проводишь со мной неприлично много времени.

Посередине этой ледяной империи жарко даже когда тепла совсем немного – «контраст», находится подходящий образ, но иногда надо не думать, а просто согреться. Поэтому пальцы обжигают кожу каждым прикосновением, цвета перестают прыгать и уютно сворачиваются на горизонте сознания, сны становятся более ровными и перестают быть настолько реальными, что утром сложно понять, где находишься. «Уютно» - за такое впечатление от времени, когда работа делает паузу, наверное, ее сдали бы в сумасшедший дом, но окружающим очень нравится думать, что Майкрофт Холмс, в общем-то, такой же человек как все, и у него есть обычные человеческие слабости. И такие мысли в нужное время у нужных людей уже как минимум два раза серьезно облегчили задачу «спасти Англию».

«Клетчатый, в теплых тонах, слева. М.Х.» - ты бросаешь взгляд налево и видишь камеру.
- Я не позволю, чтобы в моей квартире это было! – Шерлок бесится, но убежать из магазина ему мешают трое сопровождающих и обещание Майкрофта, что взамен того, что в квартире появятся пригодные для жизни вещи, он перестанет помогать полиции не подпускать его к месту преступления.
- Конечно, - соглашаешься ты, скользя пальцами по уютному пледу - в _вашей_ квартире, Шерлок, этого не будет.
- О нет… - Шерлок закатывает глаза, - ему это безразлично, ему не может быть это важно. Это простая физиология, если ты знаешь это слово. И он прекрасно ее контролирует, такие мелочи, как химические реакции в организме просто встроены в его график!
- Конечно, - ты смотришь на Шерлока (не, не очень убедительно, ну представь, что Свену не хватило 2 монет до следующего апгрейда, вот - теперь похоже) сочувственным взглядом, - Вам видней, Шерлок.
- О, нет, что ты, видней должно быть тебе, - Шерлок ее не любит (Любопытно «почему?», О, Антея, всё просто - его дедукция более или менее работает и на сумасшедших, но твой образ мышления несколько за пределами обычного сумасшествия, - Док ухмыляется, - жаль, что у меня нет шансов написать про тебя диссертацию – она будет слишком секретной, это неинтересно. Шерлок допускает, что может ошибаться в выводах о тебе и это его бесит), она его тоже («о это тоже просто, он заставляет шефа беспокоиться больше, чем Ближний Восток, и это совершенно невозможно предсказать, в отличие от Ближнего Востока, а ты уже - как и все тут - не любишь излишней непредсказуемости и когда шеф волнуется, тебе сразу кажется, что кто-то где-то налажал в своей работе») – расскажешь мне что-то новое об этой химии и моем брате?
- «Нежность» тоже химическая реакция? – ты выбираешь Шерлоку подушки, не видишь его лица, но слышишь «Что?!» и уверена, что Скотт покажет тебе запись.

«Не надо отправлять моего брата в сумасшедший дом, ему хватает тебя. М.Х.»

«Так его детка, мы за тебя болеем! SS»

«Купи на веранду что-нибудь цветастое. S»

«Ага, желтое ) S.»

«Наслаждайтесь шоу и не отвлекайте меня, придурки»

«Ой, мистер Холмс, это не про вас!»

Сопровождающие – двое из них не «его люди» в МИ6, но самостоятельно вызвавшиеся помочь коллеге в свой выходной, – старательно держат нейтральное выражение лица и впитывают информацию.
Тебе завтра будет тебя 27, а ты думаешь, что это конечно не важно, но, пожалуй, нет неинтересно, но любопытно – как это видит сам Майкрофт (у меня есть имя, если вы уж решили играть в эти игры, постарайтесь это запомнить, ну или запишите, и никакого «Майка», не уподобляетесь немцам). Может быть, завтра ты попросишь ответ на этот вопрос в качестве подарка.
…
Синий – двести оттенков в мгновение – в синяках, голубой – он ледяного-прозрачного до незабудкового – в глазах, зеленый – от хаки на футболке до изумрудного ирландского трилистника, красный – от охры до светло-светло песочного, от крови до камуфляжа – ты перестаешь считать цвета, потому, что оттенков и переливов столько, что это просто невозможно. Это должно было быть на севере, недалеко от полюса, а не в южных, песочных и почти белых горах, но ошибиться и вправду было невозможно. Цветные вспышки сливаются в бесконечное гармоничное сияние, которое каждую секунду бесконечно разное, а у тебя сбивается дыхание. И это обещание того, что никогда не будет скучно или одинаково. Уютно или обычно тоже не будет.

И вообще – одна прогулка по парку (тебе 28, но это не твой день рождения) и ничего больше не будет и не может быть, это очевидно всем окружающим.
…
- Один ваш эээ коллега сказал мне, что ваше сердце давно разбито рыжим мужчиной, - Грег считает, что в этой ситуации это не самый неуместный вопрос.
- О да, - на этот раз в улыбке Антеи есть оттенок мечтательности.
- Понятно, - Грег даже сожалеет о том, что спросил, но, с другой стороны, зато есть ясность,… - тяжело, наверное, с олицетворением, нуууу в определенном смысле, Британии.…
- Неа, - она не секунду отрывается от коммуникатора.
- А-а, ну ладно, - инспектор решает, что следующие вопросы были бы уже самыми неуместными.
…
- Я рад, и считаю целесообразным сообщить вам об этом, - второй раз в ее жизни улыбка шефа на самом деле искренняя.
Ее улыбка в ответ тоже, но у нее она всегда такая.
- О, да бросьте, меня это радует ровно по двум причинам, во-первых у вас теперь нет никаких сомнений, за что стоит умирать, а во-вторых, теперь вы точно знаете, что до последнего есть для чего жить. Ну и эти игры с цветами вы, наконец, прибережете только для работы.
- О да, - в ее улыбке мечтательности хватило бы на сотню историй.

«Хочу напомнить, что сослагательное наклонение у вас, как и всех моих подчиненных находится под строжайшим запретом. И принесите мне кофе и последнюю сводку из Сирии. М.Х.»

Ну, хорошо - почти всем это очевидно. Майкрофту Холмсу в этой ситуации очевидно совсем другое, и он даже спорит сам с собой - на одно маленькое пирожное.